Глава XVI. Альбинос показывает себя.

L'Albino camminava svelto, senza voltarsi. Francesco faticava a tenergli dietro.

– Che hai? Non ti sei ancora svegliato del tutto?

Ecco Milano. Quante volte Francesco ne aveva sentito parlare da zio Filippo.

– Quella è una città, ragazzi – diceva l'ometto, durante una delle lunghe marce della carovana – quella è una città. C'è lavoro per tutti, lassù: ci sono fabbriche più grandi di un paese. C'è commercio, c'è vita. Soltanto riuscissi a trovare un posto, magari di spazzino, non me ne andrei più da Milano, neanche se mi portassero.

Альбинос шёл быстро не оборачиваясь. Франческо еле поспевал за ним.

– В чём дело? Не проснулся ещё?

Вот он Милан. Сколько раз Франческо слышал о нём от дяди Филиппо.

– Это город, дети – говорил дядя Филиппо во время одного из длительных походов каравана – это город. Тут найдётся работа для всех: тут есть фабрики больше, чем посёлок. Есть торговля, есть жизнь. Если бы только я мог найти здесь работу, пусть даже дворником, я бы не уехал из Милана, даже если бы меня попытались забрать силой.

Francesco si guardava attorno, trottando dietro all'Albino: gli sembrava che tutti e tutto, le automobili, i tram, le persone, corressero come indiavolati, perfino le strade, gli alberi, le case, parevano sul punto di staccarsi e di mettersi a correre.

L'Albino attraversava il traffico con disinvoltura, senza curarsi di Francesco che temeva ad ogni minuto di essere investito.

Франческо озирался по сторонам, поспешая за Альбиносом: ему казалось, что всё и вся, автомобили, трамваи, люди неслись как одержимые, даже дороги, деревья, дома казалось вот-вот оторвутся от земли и пустятся вскачь.

Альбинос пересекал уличное движение с полным спокойствием, ничуть не заботясь о Франческо, которым ежеминутно овладевал страх быть сбитым машинами.

Lavorarono per qualche ore in certe vie un poco più tranquille: l'Albino suonava la fisarmonica, appoggiandosi ai muri con un piede, e Francesco raccoglieva le offerte. Dalle finestre e dai balconi cadeva, di quando in quando, una moneta di carta, spiegazzata e sbriciolata e Francesco, nel raccattarla, doveva stare attento a non farsi prender sotto da una macchina, o dalle biciclette. La gente non badava molto a loro, pure in capo ad un paio d'ore Francesco sentì la tasca piene di monete. Si avvicinò sorridendo all'Albino e gli mostrò il denaro.

Они работали несколько часов на каких-то улицах, более спокойных: Альбинос играл на аккордеоне, опершись ногой о стену, а Франческо собирал подаяния. Иногда из окон и с балконов падала бумажная купюра, скомканная и раскрошившаяся и Франческо приходилось быть осторожным поднимая её, чтобы не оказаться под машиной или велосипедом. Люди не обращали на них особого внимания, и, пару часов спустя, Франческо почувствовал, что карман наполнился монетами. Улыбаясь он приблизился к Альбиносу и показал ему деньги.

– Da' qua – disse il giovane – staranno meglio in tasca mia.

– Ma zio Vincenzo...

– Non pensare a mio padre. Gli parlo io. E poi, se le cose si mettono bene, stasera avremo ben altro da contare.

Francesco lo guardò con aria interrogativa, mentre si ficcava tutte le monete nella tasca della giacca.

– Be', cosa c'e da guardarmi a quel modo? Non sono affari tuoi.

Francesco abbassò il capo, e seguì l'Albino, che si era gettato il strumento sulle spalle e si era incamminato di nuovo. Il ragazzotto si mise la mano in tasca e sentì che vi era rimasto ancora qualche soldo.

– Дай сюда – сказал подросток – деньгам будет лучше в моём кармане.

– Но дядя Винченцо...

– Не думай о моём отце. Я ему скажу. И потом, если дела будут идти так же хорошо, сегодня вечером будем иметь хороший куш.

Франческо посмотрел на него вопросительно, когда тот засовывал монеты в карман куртки.

– Эй, что на меня так уставился? Это не твоё дело.

Франческо опустил голову и последовал за Альбиносом, который забросил инструмент на плечо и направился дальше. Мальчик засунул руку в карман и обнаружил, что там осталось ещё несколько сольдо.

– Bene – pensò – questi me li tengo io. L'Albino non se n'è accorto. Voglio scrivere un'altra lettera alla mamma.

Le strade, ora, si facevano più strette, le vetrine più povere. I marciapiedi, sconnessi, erano pieni di buche e di pozzanghere.

– Dove andiamo? – domandò Francesco.

– Non ti preoccupare. Non devi pensare che a far andare le gambe.

– Хорошо – подумал он – эти я оставлю себе. Альбинос их не заметил. Хочу написать ещё одно письмо маме.

Улицы теперь становились всё уже, витрины – всё беднее. На разбитых тротуарах было полно ям и грязных луж.

– Куда мы идём? – спросил Франческо.

– Не беспокойся. Ты не должен думать о том, куда идёшь.

In un vicolo oscuro ed umido l'Albino si guardò attorno, esitando, poi si diresse verso la porta a vetri di un'osteria¹, la spinse, entrò senza aspettare il ragazzo. Francesco si infilò dietro di lui nel locale, che era una stanza buia e sudicia. C'era un banco addossato ad un parete, e tre o quattro tavoli davanti al banco.

– Mezzo litro, del formaggio e del pane – ordinò l'Albino.

L'oste era un tipo piuttosto grasso, con un grembiule che una volta era stato bianco sul davanti. Aveva un occhio semichiuso, per difetto o per qualche veccia ferita.

В мрачном и влажном переулке Альбинос осмотрелся в нерешительности и затем направился к стеклянной двери находившейся там остерии¹, толкнул её и вошёл не дожидаясь мальчика. Франческо протиснулся вслед за ним в помещение – тёмную и грязную комнату. Там была стойка у стены и три или четыре стола перед стойкой.

– Поллитра, сыру и хлеба – заказал Альбинос.

Хозяин остерии – толстый тип – был в фартуке, бывшем когда-то белым спереди. Один его глаз был полузакрытым вследствие болезни или давнишней раны.

Posò il vino e i bicchieri sulla tavola di legno, senza tovaglia, scomparve nel retrobottega e tornò dopo qualche istante con un paio su cui c'erano due pani e del formaggio svizzero.

– Mangia – disse l'Albino, strizzando l'occhio – e bevi. Ti piace il vino?

Francesco accennò di sì col capo, stupito e insospettito da tanta cordialità.

– Bevi allora, ce lo siamo guadagnato. Che, bisogna sempre lavorare e lavorare e basta? Si potrà pensare a qualcosa di altro, una volta ogni tanto.

Он поставил на деревянный стол без скатерти вино и стаканы, скрылся в задней комнате и через несколько мгновений вернулся с тарелкой, на которой были хлеб и швейцарский сыр.

– Ешь – сказал Альбинос, подмигнув – и пей. Тебе нравится вино?

Франческо кивнул головой, удивляясь и не веря столь неожиданному радушию.

– Пей ещё, мы это заработали. Нам что, только работать и работать и ничего больше? Можно и о чём-то другом подумать, иной раз.

Bevve il suo bicchiere d'un fiato e stette a guardare Francesco, che beveva a piccoli sorsi.

– Non ti piace?

– È amaro.

– Non fare storia – disse l'Albino – e poi, se non ti piace, lo berrò io.

Fuori, intanto, scendeva la sera. L'Albino si era fatto portare un altro mezzo litro, e, dopo aver bevuto ancora, aveva posato il capo sul tavolo e si era addormentato. Francesco non osava muoversi, né guardarsi attorno. Cominciava ad avere paura.

Он опустошил свой стакан залпом и уставился на Франческо, который пил маленькими глотками.

– Тебе не нравится?

– Горькое.

– Не усложняй – сказал Альбинос – и потом, если тебе не нравится, я сам его выпью.

Снаружи, между тем, спускался вечер. Альбинос велел принести себе ещё поллитра и, отпив ещё немного, положил голову на стол и заснул. Франческо не смел ни шевельнуться, ни оглядеться вокруг. Он начинал испытывать страх.

Dopo qualche minuto l'Albino si svegliò, diede un'occhiata all'orologio che stava sopra il banco, guardò Francesco, e dovette accorgersi di qualcosa perché dice:

– Tra poco ce ne andiamo.

Ma passò ancora un quattro d'ora prima che la porta si aprisse. Entrarono due giovinastri che Francesco riconobbe subito: li aveva visti, nel pomeriggio, parlare con l'Albino prima di lasciare l'accampamento.

Через несколько минут Альбинос проснулся, бросил взгляд на часы, висевшие над стойкой, посмотрел на Франческо и, должно быть что-то заметив, сказал:

– Скоро пойдём.

Но прошло ещё часа четыре прежде чем дверь открылась. Вошли двое молодчиков, которых Франческо узнал сразу: он видел их днём разговаривавших с Альбиносом перед тем как они покинули стоянку.

– Ah, questo è il ragazzo?

– Sì. Andiamo.

– Non tanta fretta. Prima si beve.

Bevvero tutti e tre, poi uscirono. L'Albino diede la fisarmonica da portare a Francesco.

– Reggi questa – disse mentre camminavano – e sta bene attento. Ti resterai nella strada, e se vedrai qualche guardia farai un fischio.

– Ma dove andiamo? Cosa volete fare?

– А, этот мальчик?

– Да. Пошли.

– Не к спеху. Сначала выпьем.

Они выпили втроём и потом вышли. Альбинос отдал аккордеон нести Франческо.

– Понесёшь его – сказал он пока они шли – и будь с ним поаккуратней. Ты останешься на улице и если увидишь полицая, свисти.

– Но куда мы идём? Что вы хотите делать?

– Basta – disse uno dei giovani – ecco il magazzino.

Così, prima di aver capito bene di che si trattasse, Francesco fu messo di guardia davanti ad un cancelletto di ferro.

– Resta qui, e fischia. Hai capito? – mormorò l'Albino tra i denti.

Uno dopo l'altro i tre giovani si infilarono per una finestra che avevano aperta spezzando un vetro.

– Sono dei ladri – pensò Francesco, con terrore – ed io li sto aiutando.

– Всё – сказал один из молодчиков – вот склад.

Так, ещё не поняв, что происходит, Франческо был поставлен сторожить перед железной калиткой.

– Оставайся тут, и свисти. Понял? – процедил Альбинос сквозь зубы.

Один за другим трое подростков пролезли в окно, которое они открыли, разбив стекло.

– Они воры – подумал Франческо в ужасе – и я им сейчас помогаю.