Глава XIV. Синьора из Феррары.

Anna racconta: "Una sera, a Ferrara, ci trovammo in piazza del Duomo dopo il nostro giro. Francesco e Domenico erano rimasti soli tutto il giorno. Io avevo accompagnato L'Albino, che mi aveva tolti tutti i soldi prima di tornare all'accampamento.

I due ragazzi avevano raccolto poche centinaia di lire. Eravamo tristi, e stanchi, ma decidemmo di girare ancora due o tre strade insieme, per non dover subire i rimproveri di zio Vincenzo.

Анна рассказывает: “Как то вечером, в Ферраре, мы встретились на площади Дуомо после нашего обхода. Франческо и Доменико оставались одни весь день. Я сопровождала Альбиноса, который отобрал у меня все деньги перед возвращением на стоянку.

Оба мальчика собрали несколько сотен лир. Они были грустными и уставшими, но мы решили обойти вместе ещё две или три улицы, дабы избежать упрёков от дяди Винченцо.

Domenico tese la mano ad una signora che usciva da un portone. La signora ci guardò, guardò me come se qualcosa l'avesse colpita. Domenico le mostrò il moncherino, senza parlare: faceva sempre così, in due mesi non aveva ancora imparato a chiedere l'elemosina.– Poveri ragazzi – disse la signora. Riaprì il portone, che aveva chiuso alle proprie spalle. – Venite un momento di sopra: vi darò qualcosa.

Доменико протянул руку одной синьоре, выходящей из подъезда. Синьора посмотрела на нас, посмотрела на меня словно что-то ужаснуло её. Доменико молча показал ей культяпку: он всегда так делал, за два месяца он так и не научился простить милостыню.– Бедные дети – произнесла синьора. Она открыла дверь, которую закрывала за собой. – Зайдите на минутку наверх: я вам кое-что дам.

Domenico guardò Francesco e Francesco guardò me, indeciso. I contadini ci facevano entrare nelle loro case, ma in città non ci era ancora mai successo, e questa sembrava una signora molto ricca. Io mi mossi per la prima e i ragazzi mi seguirono, impacciati. Salimmo al primo piano¹. La signora ci fece entrare in una grande sala, bella da un tenere il respiro. C'erano divani e poltrone, sul pavimento un tappeto spesso e soffice, alle pareti quadri e fotografie.

Доменико посмотрел на Франческо, а Франческо нерешительно посмотрел на меня. Крестьяне пускали нас в свои дома, но в городе такого ещё не случалось, а эта синьора казалась очень богатой. Я двинулась первой и дети пошли за мной в замешательстве. Мы поднялись на второй этаж. Синьора привела нас в большой зал, такой красивый, что захватывало дух. Там стояли диваны и кресла, на полу был расстелен ковёр, толстый и мягкий, на стенах висели картины и фотографии.

Una delle fotografie la più grande, mostrava una fanciulla dai capelli neri, con grandi occhi a mandorla e un dolce sorriso. Qualcosa nel suo volto mi colpì: rimasi immobile a guardarla, e ad un tratto sentii la mano della signora posarsi sulla mia spalla.

– Ti somiglia – disse piano – somiglia a te. Era più grande, però. Studiava musica. Questo era il suo pianoforte.

На одной из фотографий, самой большой, была изображена девушка с чёрными волосами, большими миндалевидными глазами и нежной улыбкой. Что-то в её лице меня поразило: я застыла, рассматривая её и вдруг почувствовала как рука синьоры опустилась на моё плечо.

– На тебя похожа – тихо сказала синьора – она похожа на тебя. Но она была старше. Она училась музыке. Это её фортепиано.

Io vedevo per la prima volta quello strumento. La signora scoperchiò i tasti, che assomigliavano a quelli della fisarmonica dell'Albino.

Non seppi trattenermi dal posarvi un dito: il pianoforte diede un suono lungo e profondo.

– Sedetevi, ragazzi. Vi preparo una cioccolata.

Noi eravamo troppo confusi per rispondere. Ubbidiamo. Soltanto quando la signora uscì cominciammo a parlare sottovoce, bisbigliando. Io non ricordo quello che dicevamo, ma ci sembrava di vivere in un sogno.

Я впервые видела этот инструмент. Синьора открыла крышку, под которой были клавиши, похожие на те, что были на аккордеоне Альбиноса.

Я не удержалась и нажала на клавишу пальцем: фортепиано издало долгий и глубокий звук.

– Садитесь, дети. Я приготовлю для вас шоколад.

Мы были слишком смущены, чтобы ответить. Мы подчинились. Только когда синьора вышла, мы начали тихо разговаривать шёпотом. Я не помню о чём мы говорили, но нам казалось, что всё происходило будто во сне.

La signora ci portò la cioccolata e dei biscotti e ci parlò della figlia che aveva perduta.

– È morta da due anni, ormai. Era buona e felice. Questa casa bella e grande, mi sembrava vuota, senza di lei.

Ci guardava, un poco triste, ma senza piangere. Anzi, cominciò a raccontarci cose liete, per farci ridere. Noi non capivamo nemmeno la metà di ciò che ci narrava.

– Le fate? – Chiedeva Domenico, sbarrando gli occhi. – E chi sono le fate?

– La mamma non te ne ha mai parlato?

Синьора принесла нам шоколад и печенье и рассказала нам о свой дочери, которую потеряла.

– Она умерла уже как два года. Она была доброй и счастливой. Этот дом, красивый и большой, мне казался пустым без неё.

Она смотрела на нас с лёгкой грустью, но не плакала. Наоборот, стала рассказывать нам забавные истории, чтобы нас рассмешить. Мы не понимали даже половины из того, о чём она нам рассказывала.

– Феи? – Спрашивал Доменико, вытаращив глаза. – А кто такие феи?

– Мама никогда тебе о них не рассказывала?

Nemmeno a me avevano parlato delle fate. Chi me ne doveva parlare? Nelle nostre catapecchie le fate non sono mai entrate.

La signora andò a frugare in un armadio pieno di libri e tornò con un pacco di giornali illustrati, di album pieni di vignette colorate.Saremo rimasti chissà per quanto tempo in quella casa. Ma Francesco, dopo aver guardato dalla finestra: – È tardi – disse, ce ne dobbiamo andare.

Ce ne andammo con un pacco di quei giornali.

Мне тоже никто не рассказывал о феях. Кто мне мог о них рассказывать? В наши лачуги феи никогда не заходили.

Синьора пошла рыться в шкафу, полным книг, и вернулась со стопкой иллюстрированных журналов и альбомов с цветными виньетками. Кто знает, сколько времени мы провели в этом доме. Но Франческо, посмотрев в окно, сказал: – Уже поздно, нам пора идти.

Мы ушли со стопкой этих журналов.

– Tornate domani – ci disse la signora, accarezzandoci con dolcezza – venite presto.

Prima di rientrare all'accampamento nascondemmo il nostro piccolo tesoro: ma Domenico si nascose un giornale trа le pelle e la camicia e se lo tenne indosso nel sonno. Lui si addormentò presto, borbottando qualcosa sulle fate che ci fece tanto ridere. Francesco ed io rimanemmo desti a parlare a lungo della signora, La chiamavamo "la signora", perché non ci aveva detto il suo nome.

L'Albino, che tornava tardi, come sempre, mi toccò col piede mentre passava:

– Возвращайтесь завтра – сказала нам синьора, нежно приласкав нас – приходите скорей. Прежде, чем вернуться в лагерь, мы спрятали наше маленькое сокровище, а Доменико спрятал один журнал у себя под рубашкой и держал его там, когда спал. Он заснул быстро, что-то бормоча во сне про фей, что так рассмешило нас. Мы с Франческо долго не могли заснуть, разговаривая о синьоре. Мы называли её "синьора", потому как она не назвала нам своё имя.

Альбинос, который возвращался поздно, как и всегда, тронул меня ногой, когда проходил мимо:

– Dove siete stati? Ci sono dei segreti, in giro, eh? State attenti che io non li scopra, perché con me non c'è da scherzare.

Non gli risponderemmo nemmeno. Non ci importava nulla di lui, del carrozzone, di Zio Vincenzo: avevamo conosciuto “la signora” e non ce la potevamo mica togliere dal cuore. Quando anche Francesco si addormentò io rimasi sveglia tutta sola, e mi figurava di parlare con lei. – Mamma – le dicevo. – Mamma. – Era la prima volta che davo questo nome a qualcuno e mi sentivo come se avessi la febbre".

– Где вы были? У вас от меня секреты, а? Смотрите как бы я их не раскрыл, потому что со мной шутки плохи!

Мы ему даже не ответили, Нас не интересовал ни он, ни фургон, ни дядя Винченцо: мы познакомились с “синьорой” и не могли вырвать её из сердца. Когда Франческо тоже заснул, я одна оставалась бодрствовать и представляла себе как я разговариваю с ней. – Мама – говорила я ей. – Мама. – Впервые я назвала кого-то этим именем и я чувствовала себя так, словно меня охватил жар.