Глава VIII. Потерявшиеся.

Non si voltarono nemmeno a guardare la bella fontana, dalla quale avevano sperato un'tesoro, e non ne avevano avuto che guai. Domenico si ricordò che il babbo, poco prima di morire, gli aveva promesso di portarlo a Roma e gli aveva parlato della fontana di Trevi.

– Ti condurrò a vederla, dopo che il dottore ti avrà attaccato la mano nuova.

– Ecco – pensava Domenico, trotterellando dietro ad Anna e a Francesco – ora l'ho vista, la famosa fontana. E mi è rimasto anche il segno.

Они уже не оборачивались на красивый фонтан, от которого ожидали сокровищ, но получили лишь неприятности. Доменико вспомнил, что отец, незадолго до смерти, обещал привезти его в Рим и рассказывал ему о фонтане ди Треви.

– Я отвезу тебя посмотреть его, после того, как доктор пришьёт тебе новую руку.

– Вот – думал Доменико, семеня за Анной и Франческо – теперь я его увидел, знаменитый фонтан. И мне он даже оставил отметину.

Si toccò la benda: la leggera ferita alla fronte gli doleva.

– Attenti – bisbigliò Anna – una guardia! Entriamo in questo portone.

Si infilarono tutti e tre di corsa in un portone buio e profondo. La guardia non aveva fatto in tempo a vederli: se ne veniva in bicicletta, pedalando pian piano, passò davanti al portone, prosegui e scomparve in una viuzza laterale.

La notte era silenziosa, ma i tre ragazzi si sentivano attorno il respiro della grande città addormentata.

Он потрогал повязку: его лёгкая рана на лбу болела.

– Внимание – прошептала Анна – полицейский! Зайдём в этот подъезд.

Все трое поспешили забраться в тёмный и глубокий подъезд. Полицейский не успел их увидеть: он появился на велосипеде, медленно крутя педали, поравнялся с подъездом, поехал дальше и скрылся в боковой улочке.

Ночь была тихая, но трое детей ощущали вокруг себя дыхание большого спящего города.

Cominciò anche a piovere, come piove a Roma: d'improvviso, a scrosci violenti. Anna, Francesco e Domenico si strinsero l'uno all'altro come tre uccellini, fissando la pioggia, che faceva scorrere rigagnoli sporchi fin sulla soglia del portone.

Domenico si appoggiò con la schiena al muro e scivolò a sedere sui talloni, sbuffando. Soltanto allora si accorse della gabbietta col pappagallo: se l'era messo al collo quando Francesco era entrato nella fontana per raccogliere i soldi, e da quel momento se n'era completamente scordato.

Начался дождь как это бывает в Риме: неожиданно, бурным ливнем. Анна, Франческо и Доменико прижались друг к другу как три птички, созерцая дождь, что заставлял бежать грязные ручейки прямо к порогу подъезда.

Доменико прислонился спиной к стене и опустился на корточки, фыркая. Только теперь он заметил клетку с попугаем: он повесил её себе на шею когда Франческо полез в фонтан собирать деньги и с тех пор о ней совершенно забыл.

– Pio! – chiamò – Pio! Pio!

Avevano battezzato Pio il pappagallo, col nome dell'Albino, per antipatia. Non erano mai riusciti a soffrirlo, il figlio del padrone. Alla povera bestiola spennacchiata, invece, ci si erano affezionati.

– Pio!

Il pappagallo beccò il dito con cui Domenico gli faceva il solletico. Ormai la paura della guardia era passata anche ad Anna e a Francesco. La bambina si accomodava le trecce, come faceva spesso: era la sua maniera di riflettere. Francesco si calcò sugli orecchie la sua vecchia bustina militare ed esclamò:

– Пио! – позвал он – Пио! Пио!

Они назвали Пио попугая по имени Альбиноса, из неприязни. Им никогда не удавалось переносить его, сына хозяина. К бедной общипанной твари они напротив были привязаны.

– Пио!

Попугай клюнул палец Доменико, которым тот щекотал его. Теперь страх перед полицией перешёл и к Анне с Франческо. Девочка поправляла косы, как она это делала часто: это было её манерой поразмышлять. Франческо нахлобучил себе на уши свою старую военную пилотку и воскликнул:

– Quel ladro! Quanti soldi saranno stati?

– Chissà, forse più di mille lire – disse Anna.

– Molto di più. E c'erano delle monete d'argento. Il padrone non ci crederà, quando gli diremo che l'Alino ce li ha portati via.

– Già. E come facciamo a tornare all'accampamento?

– Queste strade si assomigliano tutte. Gireremo tutta la notte e non troveremo quella giusta.

– Каков вор! Сколько там было денег?

– Кто его знает, может больше тысячи лир – сказала Анна.

– Намного больше. И там были серебряные монеты. Хозяин нам не поверит, если мы скажем, что Альбинос их у нас забрал.

– Ну да. А как же мы сможем вернуться в лагерь?

– Эти улицы все похожи. Проплутаем тут всю ночь и не отыщем нужную.

– Pio – disse ad un tratto Domenico – diccelo tu, Pio: quale strada dobbiamo prendere?

Il pappagallo rimaneva immobile, si vedevano luccicare i suoi occhi sdegnosi.

– Che ne dici, Pio? Dobbiamo tornare dal nostre padrone?

– Che cosa stai pensando? – domandò Francesco.

– Sta pensando che potremmo anche tornare a casa nostra – rispose per lui Anna. – Ormai, tanto, chi ci piglia?

– Пио – сказал вдруг Доменико – скажи ты нам, Пио: какой дорогой нам идти?

Попугай оставался неподвижен, было видно как его глаза негодующе сверкали.

– Что ты об этом скажешь, Пио? Должны мы вернуться к нашему хозяину?

– О чём ты сейчас думаешь? – спросил Франческо.

– Он сейчас думает, что ещё мы можем вернуться домой – ответила за попугая Анна. – Теперь многие хотят нас поймать?

L'idea improvvisa del ritorno risuonò nel cuore di Francesco come un colpo di tamburo. Rivide come se l'avesse davanti agli occhi, la vecchia casa sporca e famigliare, la stanza buia, la coperta grigia sul pagliericcio grande, il volto triste della mamma. Non avevano mai più parlato della mamma, da quando l'avevano lasciata.

– Io voglio tornare a casa – disse Domenico, con l'espressione torva e ostinata dei suoi momenti peggiori. – Scappiamo.

Внезапная мысль о возвращении отозвалась в сердце Франческо словно удар барабана. Он снова видел будто воочию старый грязный и родной дом, тёмную комнату, серое одеяло на большом соломенном тюфяке, печальное лицо матери. Они не говорили больше о матери с тех пор как покинули её.

– Я хочу вернуться домой – сказал Доменико – на его лице, мрачном и упрямом, отражались все его невзгоды. – Сбежим.

– Aspetta – disse Anna ridendo – aspetta almeno cessi la pioggia.

– Tu ridi. Che ci trovi da ridere?

– Niente – rispose Anna – ma io non ho nessuno. Non ho una mamma, come voi, e dei fratelli. Ho uno zio, per il quale sono sempre stata un peso. Se torno, mi tempesterà di botte.

– Подожди – засмеялась Анна – подожди хотя бы пока дождь не закончится.

– Ты смеёшься. Что ты в этом нашла смешного?

– Ничего – ответила Анна – но у меня никого нет. У меня нет мамы как у вас и братьев. Только дядя, для которого я всегда обуза. Если я вернусь, он меня поколотит.

La pioggia continuava a cadere con violenza. Di tanto in tanto, un passo che si avvicinava li costringeva a rintanarsi nel buio, per non essere scorti. C'è sempre qualcuno, di notte, per le strade. Una volta, anzi, un passante si rifugiò sotto il portone, volgendo le spalle ai buio. I tre ragazzi trattennero il fiato. Dopo qualche istante, l'uomo si diede una scrollatina e corse via, sotto la pioggia.

Дождь продолжал лить. Время от времени чьи-нибудь приближающиеся шаги вынуждали их прятаться в темноту. Кто-нибудь всегда был, ночью, на улице. Один раз, наоборот, какой-то прохожий укрылся в подъезде, повернувшись спиной к темноте. Все трое затаили дыхание. Через некоторое время, человек отряхнулся и поспешил обратно под дождь.

Anna scoppiò a ridere.

– Non ci ha visti nemmeno. Siamo diventati invisibili.

– Sarebbe bello – disse Francesco.

– Che cosa?

– Essere invisibili. Potremmo tornare all'accampamento, ritogliere all'Albino i nostri soldi ed andarcene: crederà che siano stati gli spiriti.

A chiacchierare si sentivano tornare il coraggio. Uscirono perfino dal portone e corsero sotto l'acqua, come per gioco.

Анна рассмеялась.

– Он нас даже не заметил. Мы стали невидимыми.

– Было бы хорошо – сказал Франческо.

– Что?

– Быть невидимыми. Мы сможем вернуться в лагерь, забрать у Альбиноса наши деньги и уйти: он решит, что это были привидения.

Болтая, они чувствовали как к ним возвращалась смелость. Они даже вышли из подъёзда и побежали под дождём, как бы играя.

Fu allora che riconobbero: l'Albino, non poteva essere che lui, il ciuffo bianco alla luce di una lampione era il suo. Si schiacciarono contro il muro per non farsi vedere. A pochi passi c'era un altro portone: vi entravano col batticuore, accucciandosi nell'angolo più buio.

– È tornato a cercarci – bisbigliò Francesco.

– Non facciamoci trovare – disse Anna.

Domenico strisciò fin sulla soglia e sporse il capo.

– C'è ancora?

– Sì, si è riparato sotto la gronda.

– È capace di picchiarci, se ci trova.

– C'è anche Nero – sussurrò Domenico, eccitato – c'è anche Nero.

Неожиданно появился тот, кого они сразу узнали: Альбинос – это мог быть только он, белый чуб в свете фонаря был его. Они прижались к стене, чтобы остаться незамеченными. В нескольких шагах был другой подъезд: они вошли туда трепеща сердцем и забрались в самый тёмный угол.

– Он вернулся искать нас – прошептал Франческо.

– Мы не позволим ему найти нас – сказала Анна.

Доменико подполз к порогу и высунул голову.

– Он ещё там?

– Да, укрылся под навесом.

– Он может нас поймать, если найдёт.

– Там ещё Чёрный – прошептал Доменико взволнованно – там ещё Чёрный

Il cane della carovana, infatti, aveva seguito l'Albino. Dapprima il giovinastro aveva tentato di liberarsene a calci, ma poi non se n'era più curato. Nero, con la coda fra le gambe, a muso basso, gli aveva tenuto dietro, senza accostarglisi troppo per paura delle pedate. Nero e Domenico erano diventati grandi amici fin dal primo giorno in cui avevano diviso per la prima volta la cuccia dondolante sotto il carrozzone.

Пёс каравана действительно следовал за Альбиносом. Сначала подросток пытался избавиться от него пинками, но потом перестал обращать на него внимания. Чёрный, с хвостом между лап и мордой вниз, держался за ним позади, не приближаясь к нему слишком близко, боясь пинков. Чёрный и Доменико стали большими друзьями с самого первого дня, когда они впервые разделили лежак, качающийся под повозкой.

– Nero ci troverà – bisbigliò Anna. – Bisogna fare in modo che ci trovi senza che l'Albino se ne accorga.

– Si fa presto a dirlo. Come facciamo?Domenico, intanto, non perdeva di vista Nero, che scorrazzava senza meta, annusando il selciato. L'Albino non gli badava: si era accesa una sigaretta e fumava, lasciandola penzolare dalle labbra, con le mani in tasca.

– Чёрный нас найдёт – прошептала Анна. – нужно придумать способ, чтобы он нас нашёл, а Альбинос бы этого не заметил.

– Легко сказать. Как мы это сделаем?Доменико тем временем не терял из виду Чёрного, который бесцельно бродил туда-сюда, обнюхивая мостовую. Альбинос не обращал на него внимания: он зажёг сигарету и курил, оставив её торчать во рту и засунув руки в карманы.