Глава XXI. Невесёлое пробуждение.

Incontro ad Anna, a Francesco, a Domenico, venivano ininterrottamente le colonne dei fuggiaschi: volti impietriti dallo spavento e dall'angoscia. Venivano, pesanti e minacciose, le nuvole della sera, portando nuova pioggia, a scrosci sferzanti e rabbiosi.

– Ripariamoci là sotto – gridò Francesco, indicando una fienile nei campi, a cento metri dalla strada maestra.

Corsero tutti i tre verso il rifugio, ma non poterono evitare di giungervi inzuppati da capo a piedi. Si strinsero contro una porta malferma, ma l'arco della soglia era troppo stretto per proteggerli dall'acqua, che ora cadeva con forza rinnovata, proprio come se allora allora avesse cominciato a piovere.

Навстречу Анне, Франческо и Доменико непрерывно двигались колонны беглецов: окаменевшие от страха и тревоги лица. Вечерние облака, тяжёлые и грозные, надвигались, неся новый дождь бешеный и частый.

– Укроемся там – крикнул Франческо, указывая на сеновал в поле в ста метрах от главной дороги.

Все трое побежали к убежищу, но добираясь туда, они не могли не промокнуть с головы до ног. Они прижались к шаткой двери, но навес над порогом был слишком узким, чтобы защитить их от воды, которая лилась теперь с новой силой будто бы ливень только что начался.

Una scala era poggiata al muro del fienile, e proprio sopra la porta si apriva un largo vano, dentro il quale, oscura ed invitante, si vedeva la massa del fieno.

– Saliamo là sopra – propose Francesco.

Anna guardò Domenico che quando in quando era scosso da brividi penosi.

La bambina corse fuori sotto l'acqua, afferrò la scala, la spostò faticosamente lungo il muro, l'appoggiò al portico superiore.

– Presto, venite – gridò poi.

К стене сеновала была приставлена лестница и прямо над дверью находилось просторное помещение, внутри которого, тёмная и манящая, виднелась куча сена.

– Поднимемся наверх – предложил Франческо.

Анна посмотрела на Доменико, которого время от времени сотрясала мучительная дрожь.

Девочка выбежала под ливень, схватила лестницу, с большим трудом протащила её вдоль стены и приставила к верхнему проёму.

– Живо, идите сюда – крикнула она потом.

Fecero salire per primo Domenico, sorreggendolo: il bambino era diventato pallidissimo e non apriva bocca¹. Qualche istante più tardi, erano sdraiati tutti e tre sul fieno morbido e caldo.

– Come si sta bene qui – esclamò Francesco, rivoltandosi gioiosamente nel mucchio.

Ma Anna pensò prima a preparare un giaciglio per Domenico: lo fece stendere sopra una grossa balla, lo ricoperse con altro fieno fino al mento. Si vedeva ormai solo il visino pallido, con i grandi occhi spalancati ed accesi dalla febbre. Immobile, Domenico li guardava, e i suoi occhi dicevano per lui: – Sto male. Non so che cosa ho. Sto tanto male.

Сначала они помогли взобраться наверх Доменико: мальчик был бледен и не открывал рта. Через некоторое время все трое лежали на сене, мягком и тёплом.

– Как здесь хорошо! – воскликнул Франческо, радостно барахтаясь в куче.

Но Анна сначала подумала о том, чтобы приготовить постель для Доменико: она велела ему лечь на большой тюк сена и укрыла его другим сеном до подбородка. Теперь было видно только бледное лицо с широко открытыми глазами, горящими от жара. Неподвижный, Доменико смотрел на них и его глаза говорили за него: – Мне плохо. Я не знаю что со мной. Мне очень плохо.

– Dormi – gli sussurrò Anna, accarezzandogli dolcemente i capelli umidi, incollati sulla fronte. – Hai freddo² ancora?

Domenico scosse appena il capo, e chiuse gli occhi.

Anna continuò ad accarezzarlo piano fin che il suo respiro si fece più profondo e regolare.

– Ora dorme – disse la bambina, voltandosi verso Francesco.

Il ragazzo stava sdraiato sul fieno, col mento puntato sui gomiti³, e guardava fuori. Nel velo fitto e grigio della pioggia, si vedevano sfilare sulla via provinciale i profughi, sempre più numerosi: si udivano a tratti, portate dal vento, voci rabbiose o lamenti, il pianto di un bambino, uno scalpitio di zoccoli.

– Спи – прошептала ему Анна, нежно гладя его влажные волосы, слипшиеся на лбу. – Тебе всё ещё холодно?

Доменико только тряхнул головой и закрыл глаза.

Анна продолжала нежно гладить Доменико пока его дыхание не стало глубоким и ровным.

– Он заснул – сказала девочка, поворачиваясь к Франческо.

Мальчик улёгся на сено, подперев руками подбородок и смотрел наружу. В плотной и серой пелене дождя можно было различить вереницу беженцев, двигавшихся по главной дороге и становившихся всё многочисленней: время время от времени слышались, принесённые ветром, сердитые голоса или жалобы, плач ребёнка, цокот копыт.

– Guarda – disse Domenico – Dove andranno?

– Scappano.

– Ma perché?

– Forse l'acqua è entrata nelle loro case.

– Io non sarei scappato. Sarei salito sul tetto. Credi che l'acqua sarebbe arrivata anche sui tetti?

Guardò giù, il cortile fangoso, costellato di pozzanghere.

– L'acqua non potrà mai arrivare fin quassù.

– Aspetteremmo che cessi di piovere.

– Si, ma non abbiamo niente da mangiare.

– Aspetteremmo fino a domani mattina.

– Смотри – сказал Доменико – куда они направляются?

– Убегают.

– Но почему?

– Может быть вода затопила их дома.

– Я бы не стал убегать. Залез бы на крышу. Ты думаешь, вода и до крыши поднимется?

Он посмотрел вниз на грязный двор, покрытый лужами.

– Вода никогда сюда не поднимется.

Подождём когда дождь прекратится.

– Да, но у нас нет еды.

– Подождём до завтрашнего утра.

L'oscurità scendeva ora rapidamente. Le forme in cammino sulla strada erano sempre più confuse, poi i loro occhi non riuscirono più a distinguerle nel buio che li circondava da ogni parte. Solo le voci si alzavano, e i rumori dei carri, quando la pioggia cadeva meno fitta, o cessava del tutto, per riprendere poco dopo.

Finalmente fu buio del tutto. Qualche lanterna si accendeva, là sulla strada, e spariva dondolando, si spegneva lontano.

Темнота теперь спускалась быстро. Двигавшиеся по дороге силуэты становились всё более неясными, и вскоре глаза детей не могли уже различить их в темноте, что окружала их со всех сторон. Можно было лишь услышать возгласы и шум повозок, когда дождь становился слабее или прекращался совсем, чтобы вскоре приняться снова.

Наконец стемнело совсем. Редкие фонари, там, на дороге, загорались и раскачиваясь меркли, гасли вдали.

Anna e Francesco tennero gli occhi fissi nel buio a lungo, affascinati. Non sentivano più il sonno né la stanchezza. Il profumo e il calore del fieno li avvolgeva come un respiro tranquillo e rassicurante. Il rumore della pioggia che continuava a cadere si fece uguale e dolce, come una musica. Non si accorsero di chiudere gli occhi, non si accorsero quando il sonno entrò nelle loro pupille e nelle loro vene, e li cullò pietosamente.

Анна и Франческо долго вглядывались в темноту, заворожённые. Они не чувствовали больше ни сна, ни усталости. Аромат и тепло сена окутывали их словно безмятежное и успокаивающее дыхание. Шум дождя, который продолжал идти, сделался размеренным и нежным как музыка. Они не заметили как их глаза закрылись, не заметили когда сон проник в их зрачки и жилы и жалостливо погрузил их в сон.

Domenico fu il primo a svegliarsi. La febbre della stanchezza era passata, ma lo aveva lasciato spossato e languido. Aprì gli occhi, si levò a sedersi, guardò attorno stupito: non ricordava come fossero capitati lassù, tra tutto quel fieno. Si alzò, senza destare Francesco ed Anna, che dormivano mezzo sprofondati nel fieno, e si avvicinò all' apertura del fienile.

Il cielo era grigio e tempestoso, e oscure nuvole lo percorrevano spinte dal vento verso sud, ma non pioveva più. Uno strano silenzio regnava intorno, un silenzio così profondo che il fruscio del propri passi nel fieno gli sembrò un rumore eccessivo e inopportuno.

Доменико проснулся первым. Лихорадка прошла, но совсем обессилила его. Он открыл глаза, приподнялся с подстилки и с изумлением огляделся вокруг: он не помнил как они оказались здесь наверху, посреди всего этого сена. Он встал не будя Франческо и Анну, которые спали полузарывшись в сене, и подошёл к проёму сеновала.

Небо было серым и неспокойным, тёмные тучи пробегали по нему, влекомые ветром на юг, но дождь больше не лил. Странная тишина царила вокруг, тишина настолько глубокая, что шорох собственных шагов в сене казался ему необычайно шумным.

Guardò giù, e sulle prime non capì che cosa fosse tutto quel grigio liscio e silenzioso che circondava il fienile. Poi, improvvisamente, qualcosa gli strinse il cuore da fargli male.

Indietreggiò spaventato, si portò una mano alla bocca per non gridare; poi scosse Anna per un braccio.

– Anna! Anna! – chiamò.

– Domenico... Ti sei già svegliato? Eri malato, ieri sera, lo sai?

– Guarda, Anna – continuò Domenico senza risponderle – l'acqua... è arrivata fin qui...

Он посмотрел вниз и поначалу не понял что это всё серое и безмолвное, что окружало сеновал. Потом, внезапно, что-то до боли сжало его сердце.

Он испуганно попятился назад, закрыл рот рукой, чтобы не закричать; потом стал трясти Анну за плечо.

– Анна! Анна! – звал он.

– Доменико... Ты уже проснулся? Ты был болен, вчера вечером, ты это знаешь?

– Смотри, Анна – продолжал Доменико, не отвечая ей – вода... она поднялась досюда.

Mentre i tre ragazzi, ignari e fasciati dal buio nel loro tranquillo e odoroso rifugio, dormivano senza sospetto, l'inondazione, e con le sue ondate violente e silenziose, era venuta avanti tra i campi, aveva circondato il fienile, l'acqua era salita centimetro per centimetro lungo i muri, si era portata via la scala a pioli, era giunta a lambire la soglia del portico.

Mezzo metro al di sotto di sé Anna vide il proprio volto spaventato, i propri capelli scarmigliati riflessi nell'acqua grigia e quasi immobile.

– L'acqua ci ha circondati, – mormorò. – Come faremo ora?

Si volse a guardare Francesco che dormiva ancora.

Пока трое детей, ничего не подозревавшие и окутанные мглой в своём спокойном и благоухающем убежище, мирно спали, наводнение, бурным и молчаливым приливом, прошло вперёд по полям, окружило сеновал, вода, сантиметр за сантиметром поднялась вдоль стен, унесла приставленную Анной лестницу и почти подступила к основанию навеса.

В полуметре под собой Анна увидела своё испуганное лицо, свои растрёпанные волосы, отражавшиеся в серой и почти неподвижной воде.

– Вода нас окружила, – прошептала она. – Что мы теперь будем делать?

Она обернулась к Франческо, который ещё спал.