Глава XXII. К спасению.

Domenico nascose il viso nella spalla di Francesco, come in cerca di protezione. Francesco accarezzò la testina arruffata del fratello, togliendo affettuosamente i fili secchi di fieno che si erano aggrovigliati coi capelli.

– Non aver paura: in qualche modio ne usciremo.

Anche Anna era molto pallida e sconvolta. Fissava affascinata la distesa grigia e minacciosa dell'acqua, spiandone il lento oscillare lungo il muro del fienile.

– Mi pare che salga ancora – disse la bambina.

– No, non sale – disse Francesco, senza nemmeno guardare. Il ragazzo aveva capito che toccava a lui ora ad essere il più forte, a mostrare coraggio e sicurezza per far coraggio agli altri due.

Доменико спрятал лицо на плече Франческо, как бы ища защиты. Франческо погладил взъерошенную голову брата, заботливо выбирая травинки сена, которые запутались в его волосах.

– Не бойся: как-нибудь отсюда выберемся.

Анна тоже была очень бледной и взволнованной. Она непрестанно вглядывалась в серую и пугающую ширь воды, наблюдая за её медленным колебанием вдоль стены сеновала.

– Мне кажется, что вода всё ещё поднимается – сказала девочка.

– Нет, не поднимается – сказал Франческо, даже не взглянув. Мальчик понимал, что теперь его черёд быть сильным, его черёд проявить мужество и уверенность, чтобы придать мужества двум остальным.

La loro situazione però, egli lo capiva benissimo, era disperata. L'acqua li aveva completamente tagliati dal resto del mondo, lasciandoli per ora salvi nella minuscola isoletta constituta dal fienile. Non pioveva più. Ma se la pioggia avesse ricominciato a cadere? Se il fiume che lontano, da qualche parte aveva ceduto, rovesciando le sue valanghe d'acqua sulla pianura, si fosse gonfiato ancora? Allora l'acqua sarebbe salita, sarebbe entrata nella parte superiore del fienile.

– Saliremo sul mucchio del fieno – disse ad alta voce Francesco, continuando le sue riflessioni.

Однако, их положение, он очень хорошо понимал это, было безнадёжным. Вода полностью отрезала их от остального мира, оставив их пока невредимыми на маленьком островке, которым стал сеновал. Дождь прекратился. Но если дождь снова пойдёт? Если река, которая где-то вдали отступила, обрушив свои водные пучины на равнину, снова вздуется? Тогда вода поднимется, дойдёт до верха сеновала.

– Залезем на кучу сена – сказал вслух Франческо, продолжая свои рассуждения.

– Come dici? – domandò Anna, spaventata.

– Dico che abbiamo ancora dei punti dove l'acqua non può arrivare: potremmo salire sul tetto.

Questo pensiero li spinse tutti e tre a cercare, nella pianura inondata, altri tetti, altre case. Ne videro due o tre, a parecchie centinaia di metri dal loro rifugio. Di una appariva solo il tetto, sormontato ad un comignolo.

Sul tetto di un'altra sventolava, attaccato da un pertica, un lenzuolo bianco, ma non vi si scorgeva anima viva.

– Forse hanno fatto dei segnali per farsi vedere da lontano, e qualcuno è venuto a salvarli.

– Что ты говоришь? – испуганно спросила Анна.

– Я говорю, что у нас есть ещё места, куда вода не сможет добраться: мы можем залезть на крышу.

Эта мысль побудила всех троих искать в затопленной равнине другие крыши, другие дома. Они обнаружили два или три в нескольких сотнях метров от их убежища.

Один дом был затоплен почти полностью – было видно лишь крышу, увенчанную трубой. На крыше другого развевалась белая простыня, привязанная к палке, но там не было заметно ни одной живой души.

– Наверное они подавали сигналы, чтобы их можно было увидеть издалека и кто-то пришёл спасти их.

– Forse – confermò Francesco, scrutando di nuovo il mucchio del fieno, in alto, fin sotto le travi del tetto. Nel tetto non apparivano aperture, ma non doveva essere difficile scostare delle tegole, aprirsi in varco e salire all'aperto.

Francesco fece sedere Domenico e con un'occhiata pregò Anna di badare a lui. Poi scalò le balle di fieno, affondando fino al ventre nei mucchi slegati, più soffici, aiutandosi con le mani e con le ginocchia. La balla più alta era incastrata proprio sotto una trave che sorreggeva il tetto, nel punto in cui scendeva ad appoggiarsi alla parete. Scostò la balla, si issò nel vano rimasto vuoto e cominciò a tastare le tegole, per saggiarne la resistenza.

– Наверное – согласился Франческо, снова изучая кучу сена, наверху, под самыми балками крыши. В крыше не было отверстий, но было бы нетрудно сдвинуть черепицы, открыть себе проход и выбраться наружу.

Франческо усадил Доменико и взглядом попросил Анну присматривать за ним. Потом взобрался на тюки сена, утопая по живот в несвязанных, самых рыхлых кучах, помогая себе руками и коленями. Самый высокий тюк был втиснут прямо под балку, подпиравшую крышу в том месте, в котором она соединялась со стеной. Франческо отодвинул кучу, вскарабкался в образовавшееся пространство и стал ощупывать черепицы, чтобы понять насколько те прочно держатся.

Riuscì, dopo qualche sforzo, a spingere in alto una, a rovesciarla sul tetto. Nell'apertura si vide subito un breve lembo di cielo grigio, percorso dalle nubi veloci e tempestose: in alto doveva esserci vento.

Francesco spinse in fretta altre tegole, preso da una strana frenesia: si sentiva come un prigioniero sull'orlo della libertà e la sua calma scompariva. Aggrappandosi ai lati dell'apertura si issò sul tetto, prima con le ginocchia, poi con tutto il corpo. Si guardò attorno e rabbrividì.

Da lassù poteva vedere anche dietro il fienile, poteva vedere l'acqua, che li stringeva nella sua morsa da ogni parte.

После некоторых усилий ему удалось вытолкнуть одну наверх и откинуть её на крышу. В образовавшемся отверстии было чуть видно кромку серого неба, по которой быстро плыли грозовые тучи: наверху должно быть дул ветер.

Франческо торопливо вытолкнул другие черепицы, охваченный каким-то странным исступлением: он ощущал себя пленником в преддверии свободы и его спокойствие покинуло его. Ухватившись за края отверстия, он вскарабкался на крышу, сначала коленками, а затем всем телом. Он огляделся вокруг и содрогнулся .

Оттуда он мог видеть то, что было за сеновалом, мог видеть воду, которая сжимала их со всех сторон в своих объятиях.

– Che cosa si vede? Gli gridò Anna dal basso.

– Acqua, nient'altro che acqua.

– Voglio vedere anch'io.

– Sali, allora: salite tutti e due.

Qualche istante dopo i tre ragazzi stavano accoccolati sul tetto, come tre uccellini sperduti. Nessun segno di vita attorno a loro, non una voce, non un lamento, non un rumore.

– Ho freddo – si lagnò Domenico.

– Torna giù. Torna giù anche tu, Anna: io resterò di vedetta. Ci daremo il cambio. Se vederò qualcuno griderò perché ci trovino.

– Что там видно? – крикнула ему Анна снизу.

– Вода, и ничего кроме воды.

– Я тоже хочу посмотреть.

– Тогда поднимайся: поднимайтесь оба.

Несколько мгновений спустя все трое сидели на крыше словно три потерявшиеся птички. Никаких признаков жизни вокруг них, ни голоса, на жалоб, ни шума.

– Мне холодно – пожаловался Доменико.

– Спускайся вниз. И ты, Анна, спускайся: я останусь сторожить. Будем меняться. Если я кого-нибудь увижу, закричу, чтобы нас нашли.

– Già – mormorò amaramente la bambina – ma per trovarci, dovrebbero cercarci. Nessuno ci cerca.

Con una stretta al cuore Francesco sentì che in quel momento avrebbe dato qualsiasi cosa per vedere comparire magari l'Albino, o don Vincenzo in persona: qualcuno che li potesse aiutare.

– Prima che l'acqua scenda, avremo tempo di morire di fame.

La parola fame ricordò improvvisamente a tutti e tre che da un giorno intero non mangiavano nulla. Non distinguevano la fame, fra i brividi di freddo e la paura che scuotevano i loro corpi. Ma la fame è fatta così: dapprima non la si sente, ma lei è già al lavoro, che toglie forza ai muscoli e chiarezza al cervello.

– Ну да, с горечью пробормотала девочка – для того, чтобы нас найти, нас должны искать. Никто нас не ищет.

С сжавшимся сердцем Франческо подумал в этот момент, что отдал бы всё, чтобы увидеть пусть даже Альбиноса или дона Винченцо собственной персоной: кого-нибудь, кто мог бы им помочь.

– Прежде чем вода спадёт, мы умрём с голоду.

Слово голод неожиданно напомнило всем троим, что целый день они ничего не ели. Среди дрожи от холода и страха, что сотрясали их тела, они забыли про голод. Но голод так устроен: сначала его не чувствуешь, но он уже делает своё дело, лишая сил мускулы и ум – ясности.

Quando Anna e Domenico furono ridiscesi nel fienile, Francesco si alzò in piedi e camminando con precauzione per non scivolare salì sul punto più alto del tetto. E di lassù gli parve che qualcosa, tra un groviglio di alberi lontani che dovevano essere stati un bosco, qualcosa di oscuro si muovesse, e gli parve perfino di udire, nel silenzio terribile dell'acqua, una voce umana.

Allora cominciò a gridare a perdifiato, con tutta la forza dei suoi polmoni, senza interrompersi a rispondere ad Anna che gli chiedeva: – Che c'è? Che c'è?

После того как Анна и Доменико спустились на сеновал, Франческо поднялся на ноги и с осторожностью передвигаясь по крыше поднялся на самую её высокую точку. И оттуда ему показалось, что нечто, среди скопления деревьев вдалеке, которое должно быть было лесом, нечто тёмное двигалось, и ему даже чудился человеческой голос в этой ужасной тишине воды.

Тогда он принялся кричать во всю силу своих лёгких, не отвечая Анне, которая его спрашивала: – Что там? Что там?

Dopo un poco erano di nuovo tutti e tre insieme e gridavano, gridavano pieni di speranza e di disperazione. Il "qualcosa" che si muoveva, laggiù, era uscito dagli alberi e si avvicinava, molto lentamente, ma ingrandiva.

Si arresto, un istante, e si vide bene la barca, due uomini ai remi, che si guardavano attorno come per cercare di dove venissero quelle grida.

I ragazzi raddoppiarono i loro sforzi. Francesco si strappò di dosso la camicia e la sventolò in alto, poi si issò sulle spalle Domenico e gli diede l'improvvisata bandiera da sventolare. Dalla barca li videro. Una voce rispose.

Вскоре все трое были снова вместе и кричали, кричали, полные надежды и отчаяния. "Нечто", что двигалось там вдали, вышло из деревьев и приближалось, очень медленно, но увеличивалось.

На мгновение оно остановилось и было хорошо видно лодку, двух человек на вёслах, которые смотрели вокруг словно искали откуда доносятся эти крики.

Дети удвоили свои усилия. Франческо сорвал с себя рубашку и высоко подняв, принялся махать ею, потом посадил себе на плечи Доменико и отдал ему импровизованный флаг, чтобы махал он. С лодки их заметили. Чей-то голос ответил.

Ma i ragazzi non cessarono di chiamare. Anche quando la barca fu più vicina, e si scorgevano chiaramente i gesti dei due rematori che salutavano, i ragazzi continuarono a gridare, senza sapere quel facessero. Solo quando la barca fu a pochi metri dal fienile saltarono giù sul fieno, si affacciarono sull'acqua, spiando la prua della barca che doveva apparire dietro il muro.

– Che fiato, ragazzi! – rise il più vecchio dei due rematori, forse per far loro coraggio.

Domenico entrò per primo nella barca, e dietro a lui saltarono giù Anna e Francesco, ultimo, come il capitano che abbandona la nave quando tutti sono in salvo.

Но дети не переставали звать. Даже когда лодка была уже близко и приветственные жесты двух гребцов были ясно видны, дети продолжали кричать, не отдавая себе от чёт в том, что делали. Только когда лодка была в нескольких метрах от сеновала, они спрыгнули на сено и стали смотреть на воду, следя за носом лодки, которая должна была появиться за стеной.

– Какие вы шумливые, ребята! – засмеялся гребец постарше, может быть для того, чтобы подбодрить их.

Доменико вошёл в лодку первым, а за ним запрыгнули Анна и, последним, Франческо, как капитан, который покидал корабль, когда все уже были в безопасности.